За ушедший месяц я успел о многом передумать. Заполнив более сотни, очевидно, взятых из одной и той же книги по подбору персонала анкет, пройдя более пятидесяти собеседований, мне, наконец, удалось устроиться на работу в компанию, продающую оптом и в розницу чай, кофе и варенье из еловых шишек.
Но, прежде, чем мне улыбнулась столь невероятная удача, я, всё так же движимый идеей духовного развития, успел попробовать себя в качестве помощника режиссера, продавца-консультанта, курьера интернет-магазина, менеджера по режиму торгового центра, киномеханика и страхового агента. На всех этих работах я проработал не более трёх дней и, кроме бесценного опыта, который мне, безусловно, когда-нибудь пригодится в жизни, я не заработал ничего. Кстати, бесплатная работа, почему-то мило называющаяся «испытательным сроком» -была непременным условием дальнейшей оплачиваемой работы: «Какое-то время вы обязательно должны поработать бесплатно, -говорили мне на очередном собеседовании с очень серьезным выражением лица, -для того, чтобы понять для себя, подходит ли вам такая работа. Кроме того, мы ведь тоже очень рискуем, принимая вас».
Я вспоминал рекомендации Наполеона Хилла: «В большинстве случаев вам предложат поработать какое-то время без оплаты или за очень небольшое жалованье -для того, чтобы работодатель смог оценить ваши деловые и личностные качества. Многих смущает этот пункт, но практика показывает, что в большинстве случаев специалиста после испытательного срока берут на постоянную работу», -вещалось в книге «Думай и богатей!» и я, скрепя сердце, соглашался. Хотя, чтобы быть уж до конца объективным, через несколько страниц в этой замечательной книге было написано: «Большинство людей предпочитают действовать на авось. Лень собирать информацию и анализировать факты, а это неизбежно приведет к проигрышу. Неудача ждет тех, кто привык жить чужим умом». Я не собирал информацию о работодателях в интернете, да просто потому, что, кроме, в лучшем случае, красивенького сайта, о большинстве из них невозможно было что-либо собрать. Я действовал на авось и пытался жить умом Наполеона Хилла, неудача не то, чтобы ждала меня, я гонялся за ней, как одержимый.
В конце концов, вдоволь насмотревшись на то, как толпы людей заполняют анкеты в надежде устроиться водителем с зарплатой от 18 тысяч рублей, или продавцом-консультантом с подобной же зарплатой, я решил, что во всяком случае смогу устроиться в местный театр на оклад в девять тысяч рублей помощником режиссера. Я уже представлял себе, как буду небрежно отвечать своим знакомым, мол, работаю в театре. Пока еще я могу себе позволить нечто подобное, ведь у меня есть кое-какие сбережения. Куплю себе новомодный шарф, отращу двухдневную щетину, научусь задумчиво смотреть вдаль и делать вид, что не слышу, когда ко мне обращаются по всяким пустякам. Я даже смогу прослыть интеллектуалом среди своих друзей. А потом, получу второе высшее образование в Москве, заведу полезные знакомства и, кто знает, через пять-десять лет буду мелькать на каком-нибудь кабельном телевидении. Может быть, меня ждет что-то интересное в жизни.
Я никогда не любил театр. Он никогда не вызывал во мне того благоговейного трепета, о котором пишут актеры, режиссеры и прочие творческие люди. Пьесы в нашем театре всегда казались мне невообразимо скучны, костюмы неудачны, декорации ужасны, а цены непомерно высоки для того, чтобы полтора часа смотреть на актеров, бегающих по сцене и что-то выкрикивающих.
В словах заведующей труппой я, казалось, тут же нашел подтверждение своим полудетским впечатлениям. «Почему вы хотите работать у нас?» -спросила она, заглядывая мне в лицо. «Потому что мне всегда хотелось заниматься чем-то творческим, -сказал я, проникновенно. -Кроме того, мне бы хотелось на практике изучить сценическое искусство. Это ведь так интересно».
«Э-гм, — заведующая труппой, по-видимому, тут же потеряла ко мне всякий интерес. -Я должна вас предупредить, что в вашей работе не будет ничего творческого и никакое сценическое искусство вы здесь не постигните. Кроме того, все актеры -нехорошие люди». Я был слегка озадачен, меня явно отговаривали от этой работы. «Надо было сказать, что больше никуда не могу устроиться, -мелькнуло у меня в мыслях. -Неужели ты так прозорлива?» — «Работаем мы шесть дней в неделю по одиннадцать часов, часто гастроли в Чернобыльскую зону, -продолжала она. -Оклад девять тысяч рублей. Вы можете прийти на спектакль, чтобы составить себе впечатление о работе». Я согласился прийти на спектакль, хотя условия работы мне сразу же не понравились. «Неужели кто-то на такое будет согласен?» -думал я, но любопытство было непреодолимо.
С этого дня я влюбился в театр. Я считаю, что для того, чтобы его полюбить, необходимо не сидеть в зале в качестве зрителя, а побывать за кулисами на сцене, поговорить с рабочими сцены, побывать в гримерке, в костюмерной, послушать, увидеть, как актеры готовятся к выходу. Я словно оказался в другом мире и я начинаю понимать, почему некоторые люди готовы работать за девять тысяч рублей в месяц, добираться до работы два часа и так шесть дней в неделю. Хотя, возможно, это было лишь первое впечатление и, останься я там, я бы всё стал воспринимать иначе.
Я не думал, что увижу театр времен Чарльза Диккенса. На сцене за кулисами был мистический холод, почти все актеры были очень молоды, почти дети, кашляли, вид у многих из них был изможденный и болезненный, но надо было видеть их глаза. Я ни разу не видел, чтобы люди так относились к своей работе. Несмотря на то, что многие из них играли каждый день, на их лицах было выражение волнения и ожидания. Меня удивило, что, когда одну из актрис попросили дать интервью для телевидения (уж я бы не упустил такой шанс и помчался бы вприпрыжку красоваться перед камерой ), та отказалась и снова погрузилась в какое-то состояние собранности и сосредоточенности.
За эти полтора часа за кулисами сцены я увидел такую взаимовыручку, такую сплоченность людей, которую не видел нигде и никогда. Помощник режиссера, костюмер, реквизитор словно принимали в объятия каждого появившегося за кулисами актера. Смена костюма, подача реквизита, слова ободрения -я понимаю, что всё это было результатом долгих репетиций, но всё же… Это был самый интересный спектакль в моей жизни, хотя я не увидел ничего из разыгрывавшейся пьесы. Вслушиваясь в слова их роли, я всей душой желал, чтобы они доиграли пьесу так, как им самим хочется, чтобы после окончания спектакля, они не были разочарованы собой или реакцией зрителей. И, когда спектакль закончился, я понял, что им это удалось. На их загримированных лицах была радость и выражение любви ко всему человечеству, которое, они, впрочем, всячески пытались скрыть грубоватыми шуточками.
Заведующая труппы, целуясь с кошкой Мусей, заметила мне чуть высокомерно: «Фёдор, ну вы ведь понимаете, что всё это ни о чём?» Я не понял, что она имела в виду, но ответил, что понимаю. Мне не хотелось портить впечатление от вечера и я поспешил уйти, отлично сознавая, что работать в театре никогда не буду. Возвращаясь домой в девятом часу вечера по улице замирающего на ночь города, вдыхая морозный воздух, я не мог избавиться от впечатления чего-то нереального и непостижимого. Я вспоминал загримированные лица с блестящими от волнения глазами, холод и темноту закулисья, аплодисменты, то, как актеры судорожно кашляют в коридорах, пьют горячий чай, пытаясь согреться, радуются подаренному шоколаду… Они живут одним днем, одной минутой, у них очень странная работа, которая не приносит им денег, и вряд ли кому-нибудь из них принесёт славу, но из вечера в вечер они продолжают играть, они надевают костюмы, гримируют лица, смеются, когда им не смешно и плачут, когда им хочется смеяться. Они странные и немного сумасшедшие люди, но как хорошо, что такие люди есть.
Поздно вечером я снова ходил из угла в угол своей комнаты, размышляя и то и дело поглядывая на книжку Наполеона Хилла. Интересно, что такое успех? В чем он заключается? В детстве для меня успехом было наличие нового велосипеда, в юности — поступление в институт, после армии, если бы кто-то заговорил со мной об успехе, я бы счел его сумасшедшим. Может быть, успех измеряется тем, сколько человек может оставить денег в магазине? Или тем, сколько у человека детей? Может быть тем, насколько сложную работу он выполняет в какой-нибудь организации? Или аплодисментами зрителей в зале? Но, честное слово, мне абсолютно все равно, сколько какой-нибудь Иванов тратит в день, сколько у него детей и кем он работает на каком-то предприятии, почему Иванова должна интересовать моя жизнь? Они и не интересует. Может быть, успех -это мое ощущение? Не знаю.
Как бы то ни было, но я решил устроиться на работу в компанию, которая торгует чаем, кофе и вареньем из еловых шишек (варенье, между прочим, производится монахами какого-то монастыря, находящегося за Уралом). И пока что мне не хочется думать ни о том, успешен ли я, ни о том, чего я должен достичь и какова должна быть моя судьба. К счастью, скоро будет Новый год, надо будет составлять новый список дел, распечатывать конверты с поздравлениями и выбирать подарки. А итоги уходящего года подводить необязательно, да и кому они нужны? Иванову? Нет. Мне тоже не нужны. Этот год, несмотря на то, что сегодня только 27 декабря и он еще не закончился, был интересным и в общем-то хорошим. Посмотрим, каким будет следующий.